Неточные совпадения
И ушла, оставив его, как всегда, в
темноте, в тишине. Нередко бывало так, что она внезапно уходила, как бы испуганная его словами, но на этот раз ее бегство было особенно обидно, она увлекла за собой, как тень свою, все, что он хотел сказать ей. Соскочив с постели, Клим открыл окно, в
комнату ворвался ветер, внес запах пыли, начал сердито перелистывать страницы книги на столе и помог Самгину возмутиться.
Самгин вздохнул и вышел в столовую, постоял в
темноте, зажег лампу и пошел в
комнату Варвары; может быть, она оставила там письмо, в котором объясняет свое поведение?
Самгин смотрел, как сквозь
темноту на террасе падают светлые капли дождя, и вспоминал роман Мопассана «Наше сердце», — сцену, когда мадам де Бюрн великодушно пришла ночью в
комнату Мариоля.
Устав стоять, он обернулся, — в
комнате было темно; в углу у дивана горела маленькая лампа-ночник, постель на одном диване была пуста, а на белой подушке другой постели торчала черная борода Захария. Самгин почувствовал себя обиженным, — неужели для него не нашлось отдельной
комнаты? Схватив ручку шпингалета, он шумно открыл дверь на террасу, — там, в
темноте, кто-то пошевелился, крякнув.
Потом он шагал в
комнату, и за его широкой, сутулой спиной всегда оказывалась докторша, худенькая, желтолицая, с огромными глазами. Молча поцеловав Веру Петровну, она кланялась всем людям в
комнате, точно иконам в церкви, садилась подальше от них и сидела, как на приеме у дантиста, прикрывая рот платком. Смотрела она в тот угол, где потемнее, и как будто ждала, что вот сейчас из
темноты кто-то позовет ее...
Веселая ‹девица›, приготовив утром кофе, — исчезла. Он целый день питался сардинами и сыром, съел все, что нашел в кухне, был голоден и обозлен. Непривычная
темнота в
комнате усиливала впечатление оброшенности,
темнота вздрагивала, точно пытаясь погасить огонь свечи, а ее и без того хватит не больше, как на четверть часа. «Черт вас возьми…»
Одно из двух окон в сад было открыто, там едва заметно и беззвучно шевелились ветви липы, в
комнату втекал ее аптечный запах, вползали неопределенные ‹шорохи?›, заплутавшиеся в ночной
темноте.
«Один из студентов, возвращенных из Сибири, устроил здесь какие-то идиотские радения с гимназистками: гасил в
комнате огонь, заставлял капать воду из умывальника в медный таз и под равномерное падение капель в
темноте читал девицам эротические и мистические стишки. Этим он доводил девчонок до истерики, а недавно оказалось, что одна из них, четырнадцати лет, беременна».
Ушли и они. Хрустел песок. В
комнате Варавки четко и быстро щелкали косточки счет. Красный огонь на лодке горел далеко, у мельничной плотины. Клим, сидя на ступени террасы, смотрел, как в
темноте исчезает белая фигура девушки, и убеждал себя...
Кутузов, задернув драпировку, снова явился в зеркале, большой, белый, с лицом очень строгим и печальным. Провел обеими руками по остриженной голове и, погасив свет, исчез в
темноте более густой, чем наполнявшая
комнату Самгина. Клим, ступая на пальцы ног, встал и тоже подошел к незавешенному окну. Горит фонарь, как всегда, и, как всегда, — отблеск огня на грязной, сырой стене.
Он выбегал на крыльцо, ходил по двору в одном сюртуке, глядел на окна Веры и опять уходил в
комнату, ожидая ее возвращения. Но в
темноте видеть дальше десяти шагов ничего было нельзя, и он избрал для наблюдения беседку из акаций, бесясь, что нельзя укрыться и в ней, потому что листья облетели.
В
темноте рисовались ей какие-то пятна, чернее самой
темноты. Пробегали, волнуясь, какие-то тени по слабому свету окон. Но она не пугалась; нервы были убиты, и она не замерла бы от ужаса, если б из угла встало перед ней привидение, или вкрался бы вор, или убийца в
комнату, не смутилась бы, если б ей сказали, что она не встанет более.
Хиония Алексеевна замахала руками, как ветряная мельница, и скрылась в ближайших дверях. Она, с уверенностью своего человека в доме, миновала несколько
комнат и пошла по темному узкому коридору, которым соединялись обе половины. В
темноте чьи-то небольшие мягкие ладони закрыли глаза Хионии Алексеевны, и девичий звонкий голос спросил: «Угадайте кто?»
Они обошли дом кругом, спустились по гнилым ступеням вниз и очутились совсем в
темноте, где пахнуло на них гнилью и сыростью. Верочка забежала вперед и широко распахнула тяжелую дверь в низкую
комнату с запыленными крошечными окошечками.
Теперь он видел близко ее лицо, блестящие глаза, и здесь, в
темноте, она казалась моложе, чем в
комнате, и даже как будто вернулось к ней ее прежнее детское выражение.
Митя плюнул и быстрыми шагами вышел из
комнаты, из дому, на улицу, в
темноту!
Я вошел в эту
комнату и увидел в
темноте человека, запыленного и обросшего бородой; он стоял здесь у камина.
Гаврило Жданов, после отъезда Авдиева поступивший-таки в гимназию, часто приходил ко мне, и, лежа долгими зимними сумерками на постели в темной
комнате, мы вели с ним тихие беседы. Порой он заводил вполголоса те самые песни, которые пел с Авдиевым. В
темноте звучал один только басок, но в моем воображении над ним вился и звенел бархатный баритон, так свободно взлетавший на высокие ноты… И сумерки наполнялись ощутительными видениями…
Но, и засыпая, я чувствовал, что где-то тут близко, за запертыми ставнями, в темном саду, в затканных
темнотою углах
комнат есть что-то особенное, печальное, жуткое, непонятное, насторожившееся, страшное и — живое таинственной жизнью «того света»…
— Да что ты! — крикнула бабушка, вскинувшись с пола, и оба, тяжко топая, бросились в
темноту большой парадной
комнаты.
В субботу, перед всенощной, кто-то привел меня в кухню; там было темно и тихо. Помню плотно прикрытые двери в сени и в
комнаты, а за окнами серую муть осеннего вечера, шорох дождя. Перед черным челом печи на широкой скамье сидел сердитый, непохожий на себя Цыганок; дедушка, стоя в углу у лохани, выбирал из ведра с водою длинные прутья, мерял их, складывая один с другим, и со свистом размахивал ими по воздуху. Бабушка, стоя где-то в
темноте, громко нюхала табак и ворчала...
Входя в свою
комнату, Розанов на самом пороге столкнулся в
темноте с какою-то фигурою и, отскочив, крикнул...
В
комнатах Арапова было тихо и темно. Только чуть-чуть на этой
темноте намечались туманные пятна, обозначавшие места окон.
Открыв глаза, я увидел, что матери не было в
комнате, Параши также; свечка потушена, ночник догорал, и огненный язык потухающей светильни, кидаясь во все стороны на дне горшочка с выгоревшим салом, изредка озарял мелькающим неверным светом
комнату, угрожая каждую минуту оставить меня в совершенной
темноте.
Я стал бояться ночной
темноты и даже днем боялся темных
комнат.
Когда они вошли в наугольную
комнату, то в разбитое окно на них дунул ветер и загасил у них свечку. Они очутились в совершенной
темноте, так что Симонов взялся их назад вести за руку.
По мере того как наступала
темнота,
комната моя становилась как будто просторнее, как будто она все более и более расширялась. Мне вообразилось, что я каждую ночь в каждом углу буду видеть Смита: он будет сидеть и неподвижно глядеть на меня, как в кондитерской на Адама Ивановича, а у ног его будет Азорка. И вот в это-то мгновение случилось со мной происшествие, которое сильно поразило меня.
Тут он остановился в сенях в
темноте и минут пять соображал; наконец вернулся опять в
комнаты.
Петр Степанович быстро обернулся. На пороге, из
темноты, выступила новая фигура — Федька, в полушубке, но без шапки, как дома. Он стоял и посмеивался, скаля свои ровные белые зубы. Черные с желтым отливом глаза его осторожно шмыгали по
комнате, наблюдая господ. Он чего-то не понимал; его, очевидно, сейчас привел Кириллов, и к нему-то обращался его вопросительный взгляд; стоял он на пороге, но переходить в
комнату не хотел.
— Да ту же пенсию вашу всю будут брать себе! — пугала его Миропа Дмитриевна и, по своей ловкости и хитрости (недаром она была малороссиянка), неизвестно до чего бы довела настоящую беседу; но в это время в квартире Рыжовых замелькал огонек, как бы перебегали со свечками из одной
комнаты в другую, что очень заметно было при довольно значительной
темноте ночи и при полнейшем спокойствии, царствовавшем на дворе дома: куры и индейки все сидели уж по своим хлевушкам, и только майские жуки, в сообществе разноцветных бабочек, кружились в воздухе и все больше около огня куримой майором трубки, да еще чей-то белый кот лукаво и осторожно пробирался по крыше дома к слуховому окну.
Даже свет свечей, зажженных в конторе, и тот опостылел ему, и он затворялся в своей
комнате, чтоб остаться один на один с
темнотою.
Снявши халат, в одной рубашке, сновал он взад и вперед по жарко натопленной
комнате, по временам останавливался, подходил к столу, нашаривал в
темноте штоф и вновь принимался за ходьбу.
…Ночь. Лампа зачем-то поставлена на пол, и изо всех углов
комнаты на её зелёное пятно, подобное зоркому глазу Тиунова, сердито и подстерегающе смотрит тёплая
темнота, пропахнувшая нашатырём и квашеной капустой. Босый, без пояса, расстегнув ворот рубахи, на стуле в ногах кровати сидит Максим, то наклоняя лохматую голову, то взмахивая ею.
В обширном покое, за дубовым столом, покрытым остатками ужина, сидел Кручина-Шалонский с задушевным своим другом, боярином Истомою-Турениным; у дверей
комнаты дремали, прислонясь к стене, двое слуг; при каждом новом порыве ветра, от которого стучали ставни и раздавался по лесу глухой гул, они, вздрогнув, посматривали робко друг на друга и, казалось, не смели взглянуть на окна, из коих можно было различить, несмотря на
темноту, часть западной стены и сторожевую башню, на которых отражались лучи ярко освещенного покоя.
Они оба легли в одной
комнате: Бобров на кровати, доктор на том же диване. Но и тому и другому не спалось. Гольдберг долго слушал в
темноте, как ворочался с боку на бок и вздыхал Бобров, и, наконец, заговорил первый...
Не зажигая огня в своей
комнате, Климков бесшумно разделся, нащупал в
темноте постель, лёг и плотно закутался в сырую, холодную простыню. Ему хотелось не видеть ничего, не слышать, хотелось сжаться в маленький, незаметный комок. В памяти звучали гнусавые слова Саши. Евсею казалось, что он слышит его запах, видит красный венец на жёлтой коже лба. И в самом деле, откуда-то сбоку, сквозь стену, до него доходили раздражённые крики...
Задребезжала лампа. Сыщик выругался, потом начал зажигать спички, они вспыхивали, пугая
темноту, и гасли; наконец из
комнаты к постели Евсея протянулся бледный луч света, он вздрагивал пугливо и точно искал чего-то в тесной прихожей…
Он подошел к окну и открыл его. В
комнату хлынул странный шум. Что-то скрежетало и визжало, как будто под самыми нашими окнами… Потом послышался ряд толчков, шипение пара, который светился и пламенел в
темноте.
В
комнате не было света, и я казался себе затерянный в беспредельной
темноте, наполненной неведомыми призраками.
Несмотря на
темноту в
комнате, дочь Израиля рассмотрела на Бегушеве дорогое пальто и поняла тотчас, что это, должно быть, важный господин.
Это они двое в
темноте: те, что ходили весною стрелять из браунинга, а потом по шоссе, те, что спокойно сидели в спокойной
комнате и разговаривали.
Но зачем так ярки сны? Видит Елена Петровна, будто ночью забеспокоилась она о Саше и в
темноте, босая, пошла к нему в
комнату и увидела, что смятая постель пуста и уже охолодала. Подогнулись ноги, села на постель и тихо позвала...
Не торопясь, дрожащими руками Елена Петровна открыла футляр с золотыми очками и осмотрела
комнату, но ничего не увидела в
темноте.
Полоса яркого света, прокрадываясь в эту
комнату, упадала на губы скривленные ужасной, оскорбительной улыбкой, — всё кругом покрывала
темнота, но этого было ей довольно, чтобы тотчас узнать брата… на синих его губах сосредоточилась вся жизнь Вадима, и как нарочно они одни были освещены…
И вдруг в
темноте, среди пыли и паутины, где-то под потолком ожил электрический звонок. Маленький металлический язычок судорожно, в ужасе, бился о край звенящей чашки, замолкал — и снова трепетал в непрерывном ужасе и звоне. Это звонил из своей
комнаты его превосходительство.
Владимир Сергеич хотел было вернуться на ночь домой, но такая сделалась на дворе
темнота, что он не решился ехать. Ему отвели ту же
комнату наверху, в которой он три месяца тому назад провел беспокойную ночь по милости Егора Капитоныча…
Снова она спичку зажгла, вспыхнуло её лицо, чёрные глаза смотрят дерзко. Жутко немного стало мне. Присмотрелся к
темноте, увидал, что стоит она, высокая и чёрная, среди
комнаты и — странно прямо стоит.
Вельчанинов не мог бы сказать наверно, спал он или нет, но прошло уже с час — и вдруг он опять обернулся: шорох ли какой его опять разбудил — он тоже не знал, но ему показалось, что среди совершенной
темноты что-то стояло над ним, белое, еще не доходя до него, но уже посредине
комнаты. Он присел на постели и целую минуту всматривался.
Когда блеснул свет из окна, он показался так далек и недоступен, что офицеру захотелось побежать к нему. Впервые он нашел изъян в своей храбрости и мелькнуло что-то вроде легкого чувства уважения к отцу, который так свободно и легко обращался с
темнотой. Но и страх и уважение исчезли, как только попал он в освещенные керосином
комнаты, и было только досадно на отца, который не слушается голоса благоразумия и из старческого упрямства отказывается от казаков.
Казалось, какие-то белые насекомые с любопытством заглядывают в нашу
комнату и через мгновенье бесшумно отлегают в
темноту, чтобы сообщить кому-то о том, что они увидели в станционной избушке…